Как мы пробовались на ЕС-1060

Сидим за чаем, слушаем рассказ Марины о том, как она покупала колбасу.

— Палочку, хо-хо-хо? — веселится Альберт Иваныч. — Ты сказала, что тебе одной палочки достаточно, хо-хо-хо? А с меня иные дамы по пять палочек требовали! Хо-хо-хо!

Тут заходит Лидия Сембновна и объявляет, что завтра идём на ЕС. У Альберта Иваныча, который ненавидит ЕС как систему в целом, сразу портится настроение, и он говорит, что, кажется, захворал и завтра не сможет.

Перед выходом Лидия Семёновна собирается уже запирать кабинет и вдруг видит: в здании напротив у окна сидит Альберт Иваныч. Она возвращается и звонит. Ей отвечают, что Альберт Иваныч болен. Она снова смотрит в окно. Что за притча! Звонит опять. Ей отвечают, что Альберт Иванович ещё не выздоровел, но уже поправляется. Да я же его в окно вижу! Он у окна сидит. Ну да. Он сидит у окна и поправляется...

И вот мы, Лидия Семёновна + 10 человек, как пишут в темпланах, входим в пусковой минимум нового корпуса № 134. В машинном зале и без нас полно народу — анархия начального периода становления нового вычислительного центра. Пользователи уже оттеснили операторов от центральных и периферийных устройств.

За единственным дисплеем сидит старший математик машины Володя Кореньков с довольно измученным видом и отлаживает очередную версию своей диалоговой системы.

— Кореньков! — кричит Лидия Семёновна. — Мы к тебе пробоваться пришли!

Мы заполняем машинный зал и сразу обращаем на себя внимание: все уже ходят с магнитными лентами, а мы пришли с железными ящиками и колодами перфокарт. И первое, с чем сталкиваемся, это, конечно, ошибки: ведь подавляющая половина сектора — программисты первого поколения, а машина третьего, и в этом, что ни говорите, есть некоторое противоречие.

Работа кипит, все снуют от перфоратора к карт-ридеру, от него — к устройству печати и обратно.

— Ты меня портишь! — кричит Лидия Семёновна.

— Да где я вас порчу?

— Вот тут, ты меня вызываешь через свою программу и засеваешь мне массив какой-то ерундой!!!

Тут выясняется, что машина рядом, на которую до сих пор не обращали внимания, ЕС-1033, стоит без дела, и часть пользователей мигрирует туда. Через несколько минут оттуда доносится голос Лидии Семёновны:

— Кореньков! У нас машина зависла!! Можно у тебя пока пропуститься?

— Где у меня? — спрашивает Кореньков, озабоченный отладкой очередной версии своей диалоговой программы.

— Да у тебя, Кореньков, ты не выспался, что ли? — обижается Лидия Семёновна. — У тебя на машине!!!

— Да, я сегодня ночь не спал, — виновато признаётся Володя. — Пропускайтесь, конечно.

— А у нас после этого система не зависнет? — тонко улыбаясь, спрашивает один из пользователей, Толя Чвыров.

Все улыбаются, и Лидия Семёновна вслед за всеми, только более кисло, и идёт вводить перфокарты.

Стоим у АЦПУ, каждый ждёт своей выдачи, АЦПУ трещит, буквы прыгают; смотреть невозможно, и все по одному отходят, кроме Лидии Семёновны, которая продолжает стоять, смотрит на прыгающие символы и медленно краснеет. Наши женщины с ЕС-1033 идут, тоже красные от натуги: ящики тяжелые, а тут ещё толстые пачки листингов с ровненькими столбиками нулей. Из зала магнитофонов и дисководов с магнитной лентой под мышкой выходит математик Чвыров.

— Чвыров, это ты?!! — не выдерживает Лидия Семёновна.

— Я, Лидия, Семёновна, не удивившись, отвечает Чвыров.

— Я спрашиваю: это твоя программа печатается?!!

Чвыров бросает взгляд на консоль.

— Моя.

— Это же опупеть можно!! !

— А что такое?

— Она же у тебя одно и то же печатает!!!

— Так уж она устроена, Лидия Семёновна, — улыбается Чвыров...

А когда мы с кипами листингов возвращались назад, Лидия Семёновна удовлетворенно сказала:

— Ребята, я глубоко убеждена: всё, что у нас вылезло, надо систематизировать и обобщать!