Как мы встречали Новый год
Жил-был один человек в одном городишке со женой и тремя детьми-неслухами. И так ему эта жизнь надоела, что собрал он котомку и ушел из дому куда глаза глядят. Шел он, шел, и так ему хорошо было! Ночь настала. Лег человек, котомку под, голову - и уснул. А утром опять пошел. То дождичком его брызнет
, то солнышком пригреет... И так три дня и три ночи. Н вот вошел человек в замечательный город (прямо рай земной). Видит - из домика вышла ему навстречу прекрасная женщина с тремя очаровательными детишками. “Господи! - сказал человек, хоть и был одно время пропагандистом в кружке текущей политики. - Как хорошо!” И вошел человек в этот домик и стал жить с этой женщиной и этими детишками... Так выпьем же за туризм!”. Вот какой тост произнес два года назад в предновогоднюю ночь Вася Тропин, зажав в одной руке кружку, а в другой - щепоть кислой капусты. Произнес после того, как мы, четверо мужчин, проникли через чердачное окошко в пустой дом сторона Уходовской базы, с муками и руганью протащив через эту дырку Саню Лукъянцева. Мы растроганно слушали Васю, и слезы текли из наших глаз, потому что дымно было в доме до крайности. Уже полгода никто не удосужился протопить плиту, дышать можно было только на первых 70 см от пола.И была ночь, и спали мы сном праведников, заткнув разбитую форточку запасными мельниковскими штанами. Но настал день, и ушли Мельников с Тропиным встречать женщин, которым тоже непременно нужно было в Уходово. А ведь они не слышали, какой тост произнес Вася Тропин в предновогоднюю ночь...
Кончив в доме приборку, я вылез из дома и обомлел: роняя ворованные из поленницы сторожа дрова, бежал ко мне Саша Лукъянцев. На льду Московского моря тарахтел мотоцикл, и я понял: приехал сторож. Сторож был грубый и здоровый мужчина, к тому же он категорически запретил нам неделю назад пользоваться его домом, поэтому меня нисколько не удивил цвет лица моего товарища по несчастью. Нужно нам отдать должное: мы встретили подошедшую к нам фигуру в тулупе лицом к лицу. Это был проезжий рыбак, у которого забарахлил мотоцикл и ему нужна была проволочка.
А потом в километре от дома я рубил елку, и было так морозно и тихо, что явственно доносилось пыхтенье Сани, таскавшего через чердачное окошко дрова. Мы затопили все печи в доме, так что когда, наконец, пришли наши друзья и подруги, то подруги сказали: “Сидите в этой коптильне сами”. Тогда мы вытащили из форточки мельниковские штаны, и все встало на свои места, иного было съедено и выпито в эту ночь, и Мельников с такой силой пел: “Я ее целовал, уходя на рработу!” - что Кухтина бросила гитару и ушла спать в другую комнату. И снова был день, и мы пришли в замечательный город (прямо рай земной) и стали жить в нем.