Хочу жвачки

— Тринадцать, — прошептал ухо-горло-нос из другого конца кабинета. — Семьдесят четыре...

Это был уже десятый врач за последние два часа, а мне ещё надо было идти к зубному и невропатологу.

— Куда проходите комиссию? — спросили меня в регистратуре поликлиники.

— В Швейцарию, — ответил я.

— Везет вам, — вздохнула знакомая регистраторша. — В седьмой раз едете.

Я покраснел.

В отделе кадров мне сказали, что у них ещё осталось шестнадцать моих фотографий с прошлого года, и больше не надо. Характеристику мою где надо утвердили, я по-прежнему оказался морально устойчив.

— Может, ты хоть в этот раз поедешь? А то вон Вовке отец каждый год жвачку привозит. И Алёше тоже, — недовольно сказал мне старший сын. Держась несколько сзади него, на меня выжидательно смотрели двое младших.

— Чтоб я с тобой вместе еще хоть раз в одну поездку записался... — нервничал Влад Иванов через два месяца, когда стало ясно, что мы никуда не поедем. Хитрый Шелонцев, сделавший безошибочный выбор напарника и вернувшийся из Тюрингии не только с жвачкой, но даже с парой кактусов, только посмеивался. Да ещё и хвастался, как он управлялся с немцами, не знающими русский и английский :

— Он мне говорит, говорит, полчаса говорит, а я ему потом: нихьт ферштее. Он опять полчаса говорит, а я ему опять: нихьт ферштее.

Дети не разговаривали со мной два дня.

— А правда, Николай Николаевич, может не писаться мне никуда? — спросил я Н.Н.Говоруна при составлении очередных планов. — Одной крови сколько сдал... Без толку ведь.

— Ну почему-у-у! — сделал большие глаза Н. Н. Приближался Новый Год, и нам надо было “закладывать” новые поездки, мы сотрудничали с семью нормальными странами и парой капиталистических. Эти беспокоили меня больше всего.

— Некого у меня посылать-то, сами видите! — тыкал я пальцем в список. — Вот Заикин один.

— Вот его и пошли.

— Да не занимается он этой темой-то! Сидоров занимается, а он, сами знаете...

— А вот с Семёновым его и пошли.

— Ладно, а сюда кого?

— Сюда хуже. Придется из других отделов искать. Вот Петрова попросим.

— Да он сроду этой тематикой не занимался и не хочет, что же проку-то будет? Да и не захочет он срамиться...

Позвонили Петрову.

— Хи-хи! — веселился Петров. — Вы что, серьёзно это?

К счастью, и Семёнов, и Петров согласились.

— Жвачки-то хоть привезете? — вёл я с ними переговоры при отъезде. — Ничего мне больше от вас не надо.

— Если позволят средства, — уклончиво сказали оба.

“Всё пропало”, — понял я. А тут ещё пришёл ко мне горячий человек Гусев и заявил, что перестанет меня уважать, если я потом не заставлю Петрова заниматься тем, ради чего его послали. И вот я теперь думаю: как же жить дальше? Гусев меня уважать не будет, дети меня уважать не будут...

Братцы, нет ли желающих поехать за границу? Если вы меня ещё уважаете, конечно.

В. Шириков

Примечание автора. Все имена, отчества и фамилии, встречающиеся в этой заметке, фиктивные. Подпись тоже.

Примечание редакции. Шелонцев пользовался своим методом даже тогда, когда с билетом первого класса в кармане он терпеливо стоял в тамбуре вагона поезда, едущего не в ту сторону, и отвечал “нихьт ферштее” проводнику, который пытался разъяснить ему сложившуюся ситуацию.