Объединенный институт ядерных исследований

МУЗЕЙ истории науки и техники ОИЯИ

Протокол одного заседания

Директор оторвался от бумаг и поверх очков с удивлением посмотрел на людей, заполняющих его кабинет.

— Что у нас сегодня, товарищи?

— Заседание научно-технического совета, Михал Григорьич, — напомнил ученый секретарь Швачка. — Обсуждение темплана на следующий год. В первом чтении.

— Значит, по-видимому, товарищи, нам надо избрать председателя сегодняшнего заседания? Кто будет председателем? Я предлагаю Бориса Абрамовича Безрукова. Не прячьтесь, Борис Абрамович, я Вас вижу: Вы за Маханьковым сидите.

— Я уже в прошлый раз был, — напомнил главный инженер.

— Ну, хорошо, — не стал настаивать директор. — Тогда я предлагаю профессора Жидкова. Евгений Петрович, Вы не против? Вопросы уж очень принципиальные! Нет воздержавшихся? Евгений Петрович, прошу Вас, займите свое председательское место.

Профессор Жидков поднялся с намерением занять председательское место, но, обнаружив, что оно уже занято директором, сел слева от него.

Подождав, когда он сядет, директор встал и направился к нише в стене, которая была отгорожена домашней занавеской. Скрывшись за занавеской, директор сказал:

— Одну минуту, товарищи... Сейчас я найду один очень важный документ... Вот он! Сейчас, товарищи, мы с вами должны будем принять план, который после этого станет для нас Законом, — торжественно произнес он. — Где наш ученый секретарь?

— Я здесь! — отозвался Швачка.

— Анатолий Борисович будет зачитывать пункты темплана.

Директор развернул красную книжицу альбомного формата в мягкой обложке и приготовился слушать. Ученый секретарь достал из папки свой экземпляр и оторопело посмотрел на него, словно видел его впервые. Директор, ни слова не говоря, направил в его сторону строгий взгляд. Ученый секретарь тут же нашел нужное место.

— Пожалуйста, товарищи, у кого есть вопросы?

— Михал Григорьич, у меня вопрос, — сказал Владимир Иванович Мороз. — Имеет ли смысл делать собственные разработки, если есть стандартное заводское оборудование по доступной для нас цене?

Все с интересом посмотрели на Аниховского.

— Вопрос адресован Михал Григорьичу, или мне? — иронически спросил Аниховский и разом покраснел и лицом, и шеей.

— Вам, Владимир Евгеньевич, вам.

— Тогда я отвечу однозначно: имеет! — рубанул Аниховский. — На одной эксплуатации мы людей не удержим!

— К словам Владимира Ивановича надо, безусловно, прислушаться, — заметил директор. — Иными словами, товариши, давайте вместе подумаем: не изобретаем ли мы велосипед?

— Инженеры всегда изобретали и всегда будут изобретать! — перекрыл общий гул Владимир Евгеньевич. — В том числе и велосипед, который, да будет известно присутствующим, изобретается и поныне, и с успехом!

— А что думает товарищ Шириков? — поинтересовался директор. — Где Шириков?

— Шириков в Праге, — мечтательно произнес Аниховский.

— А когда он будет? В четверг? А когда нам нужно отправить бумаги? В понедельник! Вам следовало бы раньше, Анатолий Борисович, вернуться из Краснодара! Мы из-за Вас тянули, а теперь Вы же нас и погоняете!

— У меня предложение, — сказал Приходько. — Поскольку “банк данных” вполне определенное понятие, убрать его из пункта третьего, потому что если придет проверять специалист, то мы не отчитаемся!

— Шириков отчитается. Это у на всегда проблемы, — вздохнул Аниховский.

Оживившись, члены НТС принялись спорить, отчитается, или нет. Вспомнили АСУ, ИНИС.

— Товарищи, не надо ИНИС! — вскричал директор. — ИНИС это еще Арнаудов! Арнаудов защитился и уехал в Болгарию. Нет Арнаудова!

— Но ИНИС-то мы поддерживаем, — робко заметила Галина Львовна Семашко, единственная женщина на заседании НТС.

Директор постучал карандашиком по столу:

— Дамы, дамы, сколько вас там? Потише, прошу вас.

Выяснилось, что кроме банков данных в широком смысле слова есть банки данных в узком, и СУБД ОКА, которую эксплуатирует лаборатория, подходит и к тому, и к другому определению.

— Су-бэ-дэ, — с отвращением повторил ученый секретарь Швачка. — Слово какое-то нерусское... Нечеловеческое!

— А ЭВМ — человеческое?

— Но слово ЭВМ хорошо известно среди специалистов! — попытался выйти из положения с честью ученый секретарь.

— И СУБД хорошо известно среди специалистов!

— ОКА — это Отдел КАдров? — остро спросил директор.

— Нет, это название великой русской реки.

— Какие, товарищи, будут мнения? — спросил директор. — Будем обсуждать этот вопрос, или в рабочем порядке?

И с надеждой посмотрел на Маханькова.

— В рабочем порядке, — прогудел Мах.

— Я против того, товарищи, чтобы умалять роль НТС! — обрадовался директор. — Кто за формулировку в прежнем варианте? Анатолий Борисович, считайте. Кто против? Воздержался?

— Один воздержался, Михал Григорьич, — доложил Анатолий Борисович.

— Кто воздержался? — очень удивился директор и весь даже подался вперед, чтобы рассмотреть.

Все взоры устремились туда, где над лысинами одиноко и гордо возвышалась рука Анатолия Павловича.

— А, Кретов, — едко усмехнулся директор. — Как начальник профсоюза... — И с величайшим почтением обратился к профессору Жидкову: — Прошу Вас, Евгений Петрович, продолжайте вести заседание...

Далее следовали спокойные, заповедные физические темы Мороза и Ажгирея. Неожиданным возмутителем спокойствия стал сам Владимир Иванович. Он встал и заявил, что его отделу требуется дополнительно 200-300 часов машинного времени вместо выделенных двадцати. В кабинете директора сделалось легкое оживление. Был затронут очень важный момент: потребление машинных ресурсов — единственное, в чем разнородные отделы лаборатории действительно могли соревноваться друг с другом.

— Значит, Вы хотите получить треть машинного времени на ЕС-1060, — задумчиво произнес директор.

— Да вы нас всех просто режете! — выкрикнул Швачка.

— Да никого я не режу, — резонно возразил Мороз. — Просто в противном случае социалистическое обязательство будет сорвано.

— К словам Владимира Ивановича, безусловно, надо прислушаться... Я понимаю, конечно, товарищи, что на нас надвигается обеденный перерыв, но давайте вместе посмотрим: может быть, у кого-нибудь есть какие-нибудь излишки? — предложил директор, глядя поверх очков.

Увидев, что директор начал листать темплан в обратном направлении, члены НТС приуныли. Излишки, конечно, имелись у всех, но из-за ненадежности еэсовской техники никто не хотел в этом признаваться.

— У Владимира Петровича 150 часов, а в прошлом году было 100... Владимир Петрович, Вам не много? — Директор пытливо посмотрел на Гердта, но увидев смятение на его лице, поспешно опустил взгляд. — У Иосифа Моисеевича сорок часов на CDC...

— Сорок часов на CDC — это немало, — мечтательно произнес Мороз, но директор сделал вид, что не расслышал.

— Кстати... — Директор поднял голову. — Ко мне заходил Пенев — он только что из Болгарии, и сразу ко мне... Ему нужно Сто часов на CDC. Сто, Иосиф Моисеевич, сто. На какой машине? Ну вот видите! Он меня застал врасплох, и я не успел подготовиться! Кто распределял машинное время? — неожиданно рассердился директор.

— Мы с Николай Николаичем разбросали; Николай Николаевич сказал, что если кому хватать не будет, то всегда можно переиграть, — ответил секретарь НТС.

— Э-э-э... не отвлекайтесь от своих обязанностей, прошу Вас. Значит, товарищи, приедет Николай Николаевич Говорун, и мы к этому вопросу вернемся, — заключил директор, закрывая красную книжку. — Какие есть вопросы, замечания, предложения?

— А долго ли мы будем ходить на строительство корпуса 134? — улыбаясь, спросил Игорь Иванович Скрыль.

Знай он, что тем самым испортит Евгению Петровичу настроение, он бы никогда такого вопроса не задал.

— Товарищи! — обрадовался директор. — Есть надежда, что корпус будет построен еще при нашей жизни! Вот-вот польские товарищи сдадут южное крыло, и наши прорабы делают все возможное, чтобы тут же оформить договор и на северное! Так что в следующем году мы все вместе въедем в новое здание, и тогда я со спокойной совестью могу уйти на пенсию, — с грустью заключил директор.

— Ну, что вы, Михал Григорьич! — горячо возразил Борис Абрамович.

— Ну, что вы! — поддержал Евгений Петрович.

— Кстати, — вспомнил директор, — надо срочно освобождать второй этаж ЛТФ! Давайте, давайте, товарищи, меня и так уже... Кто там сидит?! — Услышав фамилию “Силин”, директор повернулся к профессору Жидкову: — Евгений Петрович, пересадите своих людей, наконец! Вот Владимир Иваныч на днях переезжает, займите его место...

— Михал Григорьич, но ведь это же сканда-ал, — огорченно возразил Евгений Петрович. — А через месяц им опять переезжать... Нельзя же людей туда-сюда...

— Вы хотите, чтобы меня с работы сняли? — спросил директор, давая понять, что дискуссия закрыта. Все облегченно поднялись с кресел; на фоне усталых лиц директор выглядел как огурчик, и глядя на него можно было сразу понять, что такое естественный отбор. Большинство тут же двинули в столовую, и только Евгений Петрович расстроенно возражал кому-то:

— Вы напрасно так легкомысленно к этому относитесь...

Александр Расторгуев