В романтическом свете

Первыми программистами в Дубне были три девушки, выпускницы Ленинградского университета: Люда Леднёва, Ира Сверчкова и Рета Тентюкова. Они приехали в будущую Дубну в 1953-м году и стали ядром расчётной группы, из которой потом вырос ВЦ, а позднее — ЛВТА. Их молодость совпала с молодостью советского программирования. Однажды за чашкой чая Генриетта Николаевна рассказала о том, как работали они, программисты пятидесятых-шестидесятых годов. Занятие, как видно из дальнейшего, не из лёгких, но... "Мы были молоды тогда, и все нам представлялось в романтическом свете". 

Нас напугали при распределении: доедете, говорят, до Большой Волги, а там три километра пешком, до деревни Ново-Иваньково. Мы только спросили: по специальности? По специальности. Больше нас ничего не интересовало.

Доехали мы на поезде до Дмитрова, а там взяли такси. На повороте (где сейчас остановка "Дмитровское шоссе") шофер спрашивает: куда дальше? А так как нам была дана инструкция дальше идти пешком, мы сказали: все. Он нас выгрузил, мы спросили, где ГТЛ (под таким названием — "Гидротехническая лаборатория" — существовал тогда ядерный центр — будущая площадка ЛЯП), и пошли... хорошо еще, что чемоданы догадались в Дмитрове оставить, в камере хранения.

На Черной речке останавливает нас милиционер (там у мостика был милицейский пост). Девочки, вы куда? На работу. А направление у вас есть? Посмотрел направление и показал, как дойти до отдела кадров. А в то время от Черной речки до отдела кадров сплошь бараки стояли. Мы, конечно, расстроились: город маленький, бараки, колючая проволока... страсти какие!

Поселили нас в общежитии. Первое впечатление на следующий день: институт очень молодой, в основном наши ровесники, или на год-два постарше, да два-три старичка, которым было немного за сорок... Михаил Григорьич в их числе (М. Г. Мещеряков). Привели нас в компанию мальчиков-физиков. Девочки, вы что кончили? Университет кончили. Очень хорошо! Вот вам счетные машинки... И мы считали: они дают нам формулы, а мы считаем; набираешь многозначные числа, машинка трещит... В общем, работа, надо сказать, — тихий ужас. Через два месяца мы взбунтовались: для чего мы университет кончали? Дайте нам научного руководителя! Нам говорят: ищите...

Примерно в это же самое время (пятьдесят четвертый год) Венедикт Петрович (Джелепов) сказал: поезжайте в Москву, там есть электронно-счетная машина БЭСМ. А в университете мы только слышали про электронные машины, но ничего еще не знали. Первое впечатление, конечно, было грандиозное: зал огромный, литературы никакой...

Перед тем, как покупать машину, послали меня на совещание по выяснению окончательной конструкции первой отечественной серийной ЭВМ (Венедикт Петрович вместо себя направил). И разгорелся там спор: плавающую запятую делать, или фиксированную? Академики говорят: фиксированную будем делать, машина выйдет компактнее, проще — подумаешь, запрограммировать! А кандидаты наук и доктора, те, кто уже сами на машинах работали, возражают: трудно программировать! Спор был яростный. В конце концов, академики победили, взяли своим авторитетом, сделали фиксированную запятую... долго мы потом с ней мучались, будь она неладна.

И купили мы "Урал". 100 операций в секунду, память на барабане. Что такое сто операций для нашего института? Опять же не самое страшное. Главное, не было никакого математического обеспечения. Нужен мне синус — я его пишу в кодах. Нужен мне второй раз синус — я его второй раз пишу. Я помню, первое, что сказал Говорун, когда пришел, было: господи, да как вы тут работаете? Ну, работаем...

К этому времени уже ОИЯИ образовался, и наша группа вошла в состав ЛТФ. Директором ЛТФ был Николай Николаевич Боголюбов; он любил ходить в окружении своих учеников, и когда он выходил, мы бегали смотреть на свое начальство. Они тогда занимались дисперсионными соотношениями; однажды Логунов, который держал связь с нашей расчетной группой, дал мне задание: пересчитать результаты, приведенные в статье из западного журнала, на ЭВМ. Задача получилась интересная...

Ездили мы ещё в Москву на "Стреле" считаться, эта машины все-таки была помощнее "Урала", и продолжалось все это до тех пор, пока мы М-20 не купили, это уже начало шестидесятых годов...

А, нет, братцы мои, был ещё "Киев"! "Киев" — это нечто ужасное... Он, в общем-то, никогда не работал. Нас с Лидой Нефедьевой усадили за него, писать для него элементарные функции; память была очень ограничена, приходилось экономить каждую ячейку, и вот мы с Лидой изощрялись. Но "Киев" так и не заработал, хотя киевляне постоянно его переделывали и просили нас подождать еще десять-пятнадцать минут, и мы сидели на нем все воскресенья.

Тут шестидесятые годы пошли, АЛГОЛ появился, Лида Нефедьева читала нам первые лекции по АЛГОЛу. В общем, цивилизация началась. Но тоже... Время на М-20 распределяла табельщица. А для учета времени на машине стоял будильник. И его все время подкручивали назад. Приходишь на машину в два, а там половина второго, а то и час...

Вы, наверное, не застали уже первое устройство ввода перфокарт на БЭСМ-6? Однажды Говорун привел западных иностранцев — похвастаться, какой у нас вычислительный центр. А тут, как нарочно, Валя Никитина большую колоду поставили. Ну что ты будешь делать! Чух-чух-чух... Тра-та-та! "Четыре карты"... Снова: чух-чух-чух... Тра-та-та! Ну, ничего, иностранцы — народ вежливый, посмотрели, как Валя карты вводит, и ушли.

Ну, что вам ещё рассказать? Дальше вы и сами все знаете!

Записано А. Расторгуевым
в марте 1981 года (за чаем)