Объединенный институт ядерных исследований

МУЗЕЙ истории науки и техники ОИЯИ

Быль о новоиваньковской спецзоне

То, что первые строительные объекты нашего города возводились не без помощи заключенных, - факт общеизвестный. Однако сегодня уже мало кто отчетливо и подетально помнит, как все происходило на самом деле. По счастью, один из старейших жителей Дубны Петр Федорович Цыров, который в этом году отметит свой восьмидесятилетний юбилей, не только сохранил память о суровых буднях тех лет, но и с готовностью поделился своими воспоминаниями с корреспондентом "Встречи". Автор этой публикации решил, в свою очередь, донести до читателей, неравнодушных к истории родного города, несколько эпизодов из повествования бывшего стрелка-конвоира новоиваньковской спецзоны.

Пролог. Самые первые дни...

После войны, которая закончилась для меня в Восточной Пруссии, я был направлен в подмосковную Коломну продолжать воинскую службу в качестве стрелка МВД. Через Коломну как раз в то время вели газопровод Саратов - Москва. Требовались, конечно, и повышенные меры безопасности по охране этого объекта. При завершении основных работ по прокладке газопровода, в начале октября 1946 года получил я предписание во главе группы из шести человек прибыть на новое место службы - строительство № 332. А если точнее - правый берег Волги чуть ниже Иваньковской ГЭС (район сегодняшней набережной между водозабором и спортпавильоном). Не без проблем, но добрались мы до необходимого места "дислокации" - длинного барака из теса под номером 1А. Встретил нас командир взвода капитан Банников, который вкратце обрисовал текущую ситуацию и поставил нас на довольствие - скудный послевоенный паек, состоявший из 120 граммов крупы, 600 граммов хлеба, 10 граммов муки и 40 граммов подсолнечного масла в сутки. На следующий же день с другими солдатами, прибывшими раньше нас, начали мы обустраивать свое допотопное жилье: утеплять барак, заготавливать дрова, строить печку для приготовления пищи. Морозы ударили в ту осень рано, и нам пришлось совсем несладко, если учесть, что ходили мы в продуваемых всеми ветрами шинелях и простых сапогах вместо положенных валенок. Вдобавок - с постоянным ощущением зверского голода...

Юрты

Каждый день прибывали новые солдаты-стрелки для прохождения дальнейшей воинской службы. Руководство строительства во главе с генералом А. П. Лепиловым размещалось тогда на частных квартирах в деревне Иваньково (позднее - Ново-Иваньково). Нам же из-за невыносимого холода пришлось оставить пресловутый барак и соорудить из привезенных фрагментов так называемую финскую юрту, рассчитанную на содержание лошадей (до семи голов) в зимних условиях. Вместо лошадей поселились в ней мы, стрелки МВД (около 60-ти человек), радуясь этому странному жилью с горячей печкой посредине. А зима лютовала, наметая сугробы выше полутораметровой отметки...

Зона для заключенных

Через некоторое время отправили нас готовить просеки и расчищать площадку (вырубать и корчевать деревья, кустарники и старые пни) под специальную зону, куда должны были привезти заключенных, чтобы использовать их на строительстве новых особых объектов. Для правильной оценки общей площади этой зоны необходимо представить территорию нынешней Дубны от школы № 4 до филиала МГУ с учетом требуемой для таких объектов ширины. Довольно быстро очистили мы часть леса, установили наблюдательные вышки и построили предзонник. Железной дороги тогда (в начале 1947-го) в этих местах еще не было, и первые партии заключенных доставлялись из Вербилок на трех грузовиках или подводах, запряженных лошадьми. Поначалу привозили лишь две бригады зэков для строительства бараков в этой зоне (для "себя"). Работали они до четырех вечера, а затем, когда темнело, их отправляли обратно в Вербилки. Электричества проведено еще не было, о водопроводе только мечтали, солдаты-охранники еду готовили на костре, в большом общем котле. Зэков кормили отдельно. И даже лучше, чем нас, военнообязанных... Когда были построены первые два барака, заключенных (порядка 120 человек) стали размещать уже здесь, в зоне, а от нас, естественно, требовалась их бдительная и круглосуточная охрана. К слову сказать, общую массу зэков составляли тогда "варежки" - те, кто сидел за воровство сроком от трех до восьми лет.

Каторжный труд

В ту же зиму мы приняли самое активное участие в укреплении берега Волги (район современного пляжа) и возведении причала (напротив спортзала) для того, чтобы баржи со стройматериалом могли здесь нормально швартоваться. Установили столбовые опоры для подводки электроэнергии от большеволжской подстанции. Неподалеку от новой пристани вскоре "завизжала" пилорама, а чуть позже был опробован и растворно-смесительный узел с многочисленными бетономешалками.

На территории нынешней площадки ЛЯП было уже расчищено и подготовлено место для строительства корпуса № 1. Потребовалось огромных усилий провести туда приемлемую дорогу, проложить все необходимые коммуникации. Однако по сильнозаболоченной местности сделать это было не так-то просто.

С 10 мая 1947 года растворный узел заработал на всю мощь, и бетон для строительства первого корпуса стал поступать непрерывно. До конца 1948 года. Каждая бетономешалка за один прием выдавала только полтора куба раствора. Заключенные и те же солдаты-охранники перевозили его на тачках, лошадях, на машинах. Корпус вырос высотой в 32 метра с толщиной стен от 12 до 18 метров.

Быт и досуг

КАК ПРИБЫЛИ мы в октябре 46-го, так всю зиму и проходили в одних суконных шинелях да кирзовых сапогах. Полушубков нам не выдавали, теплых рукавиц тоже. Никаких спецовок также не полагалось, и даже спали мы все в тех же шинелях. Неудивительно, что, работая по 12-14 часов в сутки, к середине зимы мы капитально завшивели. Помыться негде, в большеволжскую баню "водники" (тогдашнее население Большой Волги) нас не пускали, у них там свое ведомство было. Кстати, и в клуб "Маяк" доступ нам был открыт только в те дни, когда там шли скучные, не "кассовые" фильмы.

Да и не слишком разбежишься, когда платили всего по 200 рублей - смехотворная по тем временам сумма. Решили от этой напасти избавляться по-своему. Из большой бензиновой бочки соорудили некое подобие "парной", смастерив в нижней части решетку, под которой в двухведерной емкости разогревалась дровами вода. Во внутренней части этой бочки-парилки развешивалась на крючках наша незамысловатая одежа, сверху накрывалась плотной крышкой, и таким образом белье "дезинфицировалось". К сожалению, за один "сеанс" пропарить свои шмотки могли только десять бойцов. Я попал лишь в третий заход. Разделся, запихнул свое обмундирование в самодельную бочку-"антивошь", остался в одной шинелишке. Вдруг чувствуем, что запах по юрте поплыл подозрительный. Подняли крышку на бочке, а оттуда - языки пламени. Оказалось, что ответственный за пропарку солдатик впопыхах забыл долить в "испаритель" воды. Так наша одежа у десятерых человек вся и погорела. Вместе с нашими вшами. А там - у кого документы, у кого деньги, у кого письма или фотографии. Пришлось нам двое суток просидеть в юрте, пока из Вербилок не подвезли новую форму. "Попарились", однако...

Первомайский инцидент

Стрелкам, охранявшим заключенных, никаких выходных дней не полагалось. Первый раз со дня моего приезда на строительство № 332 выходным днем было объявлено 1 мая 1947 года. Для конвоиров и даже для зэков. В карауле осталось человек 15-20, остальным разрешили отдыхать. Утром подняли нас попозже, сходили мы на завтрак и задумали устроить нечто вроде небольшой маевки: побеседовать между собой о жизни, о текущих делах. И вдруг... Тревога! Звучит команда "В ружье!" Оказалось, порядка 120-ти матерых, отпетых зэков забрались на кухню (в зоне), повязали там поваров и забрали все имеющиеся продукты. Еду утащили в свои "карцерные" юрты и в котлах принялись "кашеварить". Короче - гулять надумали, праздник отмечать. Не забыли и двери в юрты плотно закрыть, а потом и тщательно их забаррикадировать. Просто так не подберешься...

Охрана, оцепившая юрты, предложила зэкам по-хорошему выйти и прекратить "незаконное" празднование Первомая. В ответ - отказ на достойном русском мате, перемежаемом блатным жаргоном. Что делать? В окна полезешь - башку тут же снесут, стрелять - командир запретил. Походили мы вокруг четырех этих юрт, полязгали затворами для острастки и... вспомнили про пожарную охрану, которая расположилась рядом с зоной.

Пожарная "гвардия" не подвела. Два часа в четыре ствола заливали брандмейстеры водой пресловутые убежища зэков, пока юрты не наполнились доверху. "Бунтарям" ничего не оставалось, как "выныривать" через окна. Но мы были начеку, - каждого "ихтиандра в тюремной робе" подцепляли заранее приготовленными железными крюками, приводили в чувство и отправляли в строй под охрану дежурного конвоя... Вот так и "отдохнули" мы в первый свой праздничный выходной...

"Служу Советскому Союзу!"

К концу 1948 года к ЛЯПовской площадке подвели железную дорогу. В 1950 году протянули рельсы и к ЛВЭ. Только какими усилиями все это досталось? Гравий для насыпного полотна завозили на баржах из Конаково, а затем (в основном на лошадях) везли его через лесные топи к железнодорожной магистрали. Труд неимоверно изнурительный. Сотни тысяч тонн этого гравия вбухано в местные болота! Хорошо, что наш гужевой парк имел тогда почти 100 лошадей...

Заключенные, которых к тому времени в зоне было уже около 10000 человек (из них - 4000 женщин), работали на прокладке железной дороги и строительстве корпусов второй площадки (ЛВЭ) по десять часов в день. Охрана же вырабатывала все двенадцать.

А кормили по-прежнему плохо. Картофель, который местное население сдавало для нужд зоны, входил только в рацион заключенных. Конвоирам причиталась "дуля" - все та же хлебно-крупяная пайка...

Следует сказать, что люди в то время были очень дисциплинированными. Как бы ни было сложно (и холод, и голод, и огромные физические нагрузки), мы всегда с готовностью повторяли: "Служу Советскому Союзу!"

Первый групповой побег

Для нужд строительства нужна была и обычная природная глина, которую добывали из котлована, что напротив Заволжской базы (неподалеку от здания большеволжской АТС). На этом месте сейчас плещется озеро, где летом ловит карасей и купается местная детвора. Глину возили на подводах, а в качестве возчиков использовали цыган, отбывавших наказание в зоне за воровство и мошенничество.

Зимой 1948 года в одну из таких ходок от обоза, состоявшего из десяти подвод, резко отделились первые три телеги, управляемые цыганами и, игнорируя окрики конвоиров, помчались к дороге, уходящей на Юркино. Через некоторое время все трое сбежавших пересели на одну подводу, бросив остальные. Долго преследовать их не было возможности, поскольку требовалось охранять и остальных заключенных из обоза. Сообщили только о побеге руководству зоны.

По счастью, в штате охраны числились три проводника, за которыми были закреплены отличные розыскные собаки. Проводник Спесивцев, взяв на длинный поводок своего питомца, в сопровождении двух стрелков из конвоя бросился за беглецами в погоню. А те уже успели благополучно доехать до Юркино. След привел к одному из деревенских сараев, возле которого на снегу обнаружили несколько оторванных куриных голов. Цыгане, как видно, время даром не теряли и по дороге запасались "харчами".

Во двор вышел хозяин дома и набросился с руганью на военных: "Вы что тут себе позволяете?" Ему быстренько разъяснили ситуацию, но тот только плечами пожал: "Не видел я никаких сбежавших цыган..."

На улице быстро смеркалось. По следу, вновь взятому собакой, стало ясно, что беглецы удирают по-прежнему втроем. Стрелки с винтовками из-за глубокого снега еле поспевали за проводником.

Однако и у цыган силенок тоже надолго не хватило. Стали они выдыхаться и выбиваться из сил. Собаку спустили с поводка, и она нагнала одного из сбежавших. Чтобы не упустить других, стрелкам (таков был приказ) пришлось застрелить первого цыгана. То же самое произошло и со вторым. Ну а третьего, самого шустрого, настигли уже в Карманово. Того повязали без применения оружия. В зону конвоиры вернулись только под утро...

Побег второй

Зимой 1950 года произошел еще один побег. И тоже втроем. При спецзоне располагался тогда гараж с различной автотехникой. Группа заключенных занималась ее ремонтом, профилактикой, осмотром и т. п. Позднее выяснилось, что часть зэков не только основательно ковырялась в моторах, но и внимательно следила за охраной, режимом ее работы.

При выходе из зоны около ворот было построено помещение для вахтера, начальника и помощника начальника конвоя. Отапливалось это помещение дровами, охапки которых подносили к конторке те же зэки. Поначалу вошли они в доверие к вахтеру, принося дрова к крыльцу. Хотя этого делать не полагалось: заключенные не должны были близко находиться у вахты. Дальше - больше. Стали зэки заходить прямо в помещение и складывать дрова у печки.

Воспользовавшись моментом, когда начальник конвоя пошел на обход, а его помощник на обед, один из заключенных, внеся очередную охапку дров в конторку вахтера, нанес последнему несколько ножевых ударов в грудь и спрятал бездыханное тело за печку. В этот момент его "коллеги", разогрев грузовик ("ЗИС-150"), на полном ходу выскочили в открытые товарищем ворота, прихватили того с собой и... Дави, как говорится, на "газ" что есть мочи...

Началась погоня. Вдогонку послали новые машины из того же автопарка. Зэки к тому времени подъехали к Иваньковской плотине. Светофоров тогда не было, и каждую машину пропускали по специальным документам, пешком ходить через ГЭС посторонним лицам запрещалось. Пока охранник ждал предъявления пропуска, сидевшие в кузове зэки, перегнувшись через бортик, аккуратно сдернули с его плеча винтовку и были таковы. Не успел обезоруженный постовой сообщить по телефону о случившемся другому охраннику (на противоположную сторону плотины), как и того таким же образом "раздели".

Перепутав дорогу, сбежавшие на грузовике зэки подъехали сначала к проходной ДМЗ и, не разобравшись, устроили пальбу по охранникам завода. Однако сообразив, в чем дело, развернулись и помчались по дороге, идущей на Кимры.

Снега в ту зиму навалило с избытком, до Гориц дорога была расчищена, а дальше - тупик, ехать некуда. Тут и нагнали конвоиры сбежавших преступников. А те, бросив машину, драпанули на ближайшую железнодорожную станцию, намереваясь укатить в поезде, идущем в Ленинград. Теперь уже трое проводников с собаками и бегущими за ними стрелками приступили к захвату вооруженной группы зэков. При попытке применения оружия против представителей законопорядка двоих из этой группы пришлось уничтожить. А третьего... Совсем он дурак, что ли? Встал в очередь за билетами в кассу. А винтовку забыл с плеча снять, так с ней и остался. Здесь его, не раздумывая, и скрутили...

Несостоявшийся побег

Шел 1951 год. После второго побега на зоне около входных ворот (рядом с помещением вахты) была предусмотрительно поставлена наблюдательная вышка для конвоиров. В определенное время на территорию зоны въезжал "Виллис" с генералом Лепиловым и его личным шофером. Тогда никто и не подозревал, что за их действиями и режимом проезда внимательно наблюдают трое зэков, задумавших недоброе.

Обычно после проезда в зону генеральского "Виллиса" основные ворота не закрывались, чтобы обеспечить для руководства беспрепятственный выезд с территории спецзоны. Машина останавливалась около крыльца главной конторы, где Лепилов общался с сотрудниками зоны. Водитель ждал его в автомобиле. Затем генерал выходил из конторы, садился в "Виллис" и уезжал через незапертые ворота (оставленные под присмотром охраны) по своим делам.

План у зэков был простой. Едва Лепилов выйдет из конторы, чтобы сесть в свой автомобиль, необходимо оперативно и слаженно убрать из машины шофера, а потом, приставив нож к горлу генерала, выехать всем троим из зоны на его же "Виллисе". Охрана стрелять побоится, чтобы случайно не убить начальника строительства. А дальше - видно будет...

В назначенный день и час генеральская машина, как обычно, въехала в зону и остановилась около конторы. Через несколько минут Лепилов, побеседовав с руководством зоны, вышел обратно. И тут... Зэки повели себя на удивление несобранно и слишком нерешительно. Когда один из них бросился к машине, чтобы "нейтрализовать" генерала, двое остальных замешкались и подбежали лишь спустя несколько секунд, которых хватило для того, чтобы Лепилов "нырнул" в кабину и дал команду шоферу резко давить на "газ". Через пару мгновений "Виллис" на огромной скорости подкатил к воротам зоны, и генерал из машины приказал охранникам обезвредить покушавшихся на него заключенных. Не прошло и минуты, как трое злоумышленников были задержаны и скручены по всем правилам караульной службы.

Еще один побег

Прошло два года, наступило лето 1953 года. На берегу Волги (между спортпавильоном и ДК "Мир") практически круглосуточно работали тогда бетонный узел и лесозавод. Много там трудилось и заключенных. Кто-то, конечно, трудился, а кто-то все больше о воле мечтал. Среди последних нашлись трое, которым мысль о побеге не давала покоя.

Для приготовления бетонного раствора цемент и известь завозили на самосвалах. В одну сторону - цемент, в обратную - бетон. Компания зэков из трех человек (опять трое!) приглядела самого простодушного и общительного водителя самосвала и стала втираться к нему в доверие. Они ему - деньги, а он - то папирос с "воли" привезет, то нехитрого провианта, то пивка или даже водочки. Незаметно от конвоя втихаря выпивали, тут же закусывали. И водитель - вместе с зэками. Тоже не гнушался лишний раз остограммиться.

В один из таких рейсов Шурка (так звали водителя) вместе с полным кузовом извести привез очередную бутылку и незамысловатую снедь. Известь свалили в специальный отсек и стали в кабине поочередно прикладываться к стаканчику. Зэки подпоили добродушного Шурку и бросили его в яму с бетонным раствором, чтобы тот не смог быстро оклематься, вылезти и поднять шум. Запрыгнули в кабину и, подняв кузов самосвала (чтобы сбить ворота лесозавода и защитить себя от пуль стрелков с задней стороны), на большой скорости помчались в сторону Ратмино.

По предположениям беглецов, где-то в этом районе находился аэродром Борки, на котором базировались различные легкие самолеты. Среди зэков был один бывший летчик, и, по их планам, приехав на аэродром, они силой захватили бы какой-нибудь подходящий "аэроплан", поднялись в воздух и...

Самосвал доехал до Ратминской стрелки, где река Дубна впадает в Волгу, и остановился. Дальше путь преградила вода. Выскочили зэки из кабины и давай метаться вдоль берега. А тут и конвоиры подоспели. Взяли одного на мушку. Хлоп - и нет его. Остальных живьем повязали. Отвезли на зону...

"Тест" на выживание

В 1953 году пошел я в очередной отпуск. К тому времени был уже женат, жили мы с супругой в одном из бараков на набережной Волги. По закону полагалось мне "гулять" 30 календарных дней плюс еще семнадцать за переработку в выходные дни. Съездил я в Питер, немного там развеялся, вернулся в Ново-Иваньково.

Городишко наш был тогда совсем крошечным, практически все друг друга хорошо знали. Так что нетрудно было заметить, что Петр Цыров (то есть я), вернувшись из Ленинграда, прогуливается по городку, а на работу не показывается...

Кто-то из знакомых не преминул поставить об этом в известность начальство. Вышел я как-то в магазин, а ко мне дежурный по штабу подбегает: "Петро, тебя Пушкин (начальник охраны. - Ю. К.) срочно к себе требует!" Явился я к нему в кабинет. Пушкин сразу в крик: "Как так? Почему не на работе?" "Я еще отпуск свой догуливаю", - отвечаю. А тот: "Посадить его!" И, толком не разобравшись, меня заперли в пристройке, где была отдельная комната наподобие карцера.

Сижу день, сижу другой. Никто в ту комнату, где меня заперли, не заходит, никакой пищи и воды не дают. Попытался кричать и в двери стучать - бесполезно, никто не слышит. Хорошо, что дежурный по штабу на пятые сутки осмелился доложить Пушкину: "А Цырова-то мы не кормим". "Как? Почему?" - опешил тот и только тогда вспомнил обо мне. Вывели меня тут же из "заключения", где я без еды и воды проторчал пять суток. Пушкин без лишних объяснений коротко распорядился: "Ступай домой! И завтра чтоб на работу вышел!" А я начал правду искать. Попытался разобраться, за что меня посадили и так жестоко обошлись. Начальник охраны взбесился: "Не разговаривать!" А мне обидно, свое отстаиваю...

На следующий день из охраны меня уволили. Подчистую. Вот так я навсегда и распрощался с охранной деятельностью... Эпилог. К мирным рабочим будням... Пять месяцев скитался я без работы. Пытался устроиться в ОИЯИ слесарем-водопроводчиком, однако меня туда не приняли. Из-за одного пунктика в анкете: мать во время войны находилась на оккупированной территории. А вот бывший заключенный, который отбывал наказание в нашей зоне и затем освободился, помог мне, бывшему конвоиру той же зоны, устроиться в одну из строительных организаций. Сам он уже работал там прорабом. Без лишних рассуждений взял и меня к себе.

Спустя четыре года был я зачислен водопроводчиком на Ляповскую площадку. Добрые люди выручили. В ОИЯИ проработал до 1983 года, тогда и вышел на пенсию...

...Полагаю, что некоторые дубненцы еще помнят местного "животновода" Петра Федоровича Цырова. Ведь наша семья с пятидесятых годов всегда держала в пригороде Дубны небольшое стадо коров. За что неоднократно подвергалась злобной "критике" от многих недобрых людей. Но пусть Бог их рассудит. И вообще... Это уже совсем другая история. Может быть, о ней и о многих других когда-нибудь поведаю...

Петр Цыров. Записал Юрий КОЗЛОВ

P. S. Автор выражает глубокую благодарность Марии Витальевне Богачевой за содействие в подготовке этого материала.

“Встреча”, 2002.
№№ 31, 33, 34.