Встречи с Хошенко 

Впервые о Хо я услышал, кажется, от Гейзенберга в 1957 году. Дело было в Париже. Мы столкнулись с Вернером в Лувре. Я не знал, что он в Париже, и наша случайная встреча оказалась как нельзя кстати — было о чём поговорить. Вечером в Мулен Руж Вернер неожиданно спросил:

— Как там дядюшка Хо?

Тогда я ещё не знал, кто это, но на всякий случай сказал:

— О! Прекрасно.

Оказалось, что у них какие-то общие дела, что-то, помнится, связанное с правилом сумм. Гейзенберг рассказал, что к Александру в Кишинёв поехал Бэкус с учениками. Я понял, что Гейзенберг беспокоится, не задержит ли приезд Бэкуса подготовку их совместной статьи. Позже она вышла в Phys. Rev. и наделала много шума. Ну, вы помните. Потом пришёл Гёдель, и мы перевели разговор на другую тему: Гёдель не любит разговоров о физике.

Вернувшись в Москву, я заинтересовался, кто такой Хошенко, и полетел в Кишинёв. В самолёте со мной рядом уселся президент компании ИБМ. Оказалось, он тоже летит к Хо. Мы ещё не знали, что Александр с Бэкусом в тот же день вылетели в Оренбург.

Ночью мы пили с президентом мартель и вспоминали Минесоту, говорили о крушении либерального гуманизма.

— Как уместны тут слова Маркса! — вздыхал президент.

Потом ужасный день в самолёте до Оренбурга. Я прилетел совершенно разбитый и, получив ключ от номера, сразу уснул.

Утром Келдыш притащил Александра. Оказалось, он очень молод (теперь уже известно, что Александр родился в 1940 году). У него был крутой лоб; как у всех близоруких людей, его маленькие глаза светились душевным благородством и теплотой; в длинным музыкальных пальцах дымилась сигар, присланная Фиделем.

Саша был в косоворотке и штанах, подаренных Диором. Настоящие сибирские валенки довершали его оригинальный и изысканный костюм. (Я вспоминаю восковую персону Александра в музее мадам Тюссо. Какое жалкое подражание оригиналу!)

— А не могли бы Вы, Александр Алексеевич... — спросил как-то Келдыш.

— Могу! — ответил Саша.

Мы сразу нашли общий язык. Говорили о рекурсивных функциях, фестском диске, континуум-гипотезе, преимуществе Шостаковича перед Стравинским, Бермудском треугольнике, шашлыках по-карски... да мало ли о чём!

Потом на огонёк забежала Софи Лорен, которая случайно оказалась тут же, в Оренбурге.

— Помузицируйте нам, Саша! — попросила Софи.

И Александр виртуозно исполнил арию Марии из оперы “Мазепа”. Получив положенные аплодисменты, Саша, со свойственной ему скромностью, тут же сплясал адажио из балета “Щелкунчик”.

Я предложил слетать на Ямайку.

— Слетай-ка лучше в магазин! — остроумно парировал Саша.

Но тут (кстати!) явился президент компании ИБМ с двумя бутылками виски. Саша не любил виски, но в Оренбурге не было холодильника.

Вечером мы расстались. Меня ждали в Магадане, а у дядюшки Хо был симпозиум с Бэкусом, президентом ИБМ и Винером, который только что прилетел. Вы, наверное, помните, что именно на этом симпозиуме в Среднеколымске были сформулированы основные принципы современного программирования. С прискорбием должен отметить, что в трудах симпозиума, которые вышли позднее, ни разу не упоминается фамилия Александра. Стыдно, господа! Впрочем, чего ещё ждать от этой загнивающей буржуазии.

Потом были встречи в Московском университете, в Кембридже, Оксфорде, Урюпинском педагогическом институте, эпопея с Алголом (вы, конечно, знаете, что АЛГОЛ — это испорченное АЛХОЛ: Alexander Hoshenko Language). Потом Александр помог Королёву запрограммировать луноход и придумал слово “спутник”, которое облетело весь мир. Возвращаясь с Байконура через Алазанскую долину, дядюшка Хо подарил абхазским виноградарям рецепт замечательного грузинского вина. Теперь это вино ( в соответствии с правилами абхазского языка) называется ахашени.

В 1966 году Хо, наконец, возвращается на родину и внедряется в ОИЯИ. Начинается самая плодотворная полоса в его жизни. Растёт мировая слава. Приходят письма из Ватикана. Отцы церкви просят:

— Стань нашим папой!

Но Александр, как известно, ответил им отказом.

Леопольд Крюков,
22.02.1982, Капри

...